Портрет художника в детстве, отрочестве и юности
Изготавливается только после предоплаты! Срок изготовления 10-15 рабочих дней.

ОТ АВТОРА

Конец тридцатых — сквозь пелену, сороковые-­роковые — отчётливее, пятидесятые, начало шестидесятых — с графической определённостью. Сплав пристальных наблюдений с выдумкой. Лица, полотна, фасады, море и невские волны, плещущие в гранит, волшебный барочный дворец и злой двор¬колодец, кладезь опасных детских приключений, обид, влекущие тайны любви и смерти, пространства и слова, образов и идей...

Читатель, возможно, нахмурится — опять? Что ж, вечная тема — смуты и просветы взросления, поиск «Я» — открыта. Ветры эпохи, давления среды, индивидуальность героя обновляют типическое и преломляют жанровое, не мешая при этом посматривать на пики традиции — автор, ясно из заголовка, сознательно рискует, когда помещает своё повествование в поле напряжения между двумя великими именами.

Илья Соснин, дитя коммуналки, витает в творческих сферах. Главный персонаж многофигурного, подробно и динамично написанного «Портрета», зоркий и отрешённый, одержимый завиральными гипотезами, одолеваемый сомнениями, он из минут, часов, дней исподволь складывает картину лет, но поиск «Я» «здесь» и «сейчас» для него, мечтателя, постигающего азы зодчества и художественные языки, сопряжён с поисками магического кристалла — за тусклыми видимостями ему мерещатся потусторонние сияния, от блужданий в лабиринтах искусств сама реальность делается вдруг призрачной, как городские отражения в Мойке или облака, выплывающие из окон палаццо Строцци.

Множество разных портретов вобрала и сплотила общая рама. В центре — четверо друзей¬одноклассников, «мальчиков-­вундеркиндов». Вот они, Соснин, Бухтин-­Гаковский, Шанский, Бызов, не очень-­то веря, что провожают затяжную юность, в ночь отставки Хрущёва поднимают рюмки с коньяком в гостиной профессорской квартиры у Пяти Углов. Не замечая их, привычно танцует на суконке Юлия Павловна, натирает паркет. Рядом — ухищрения композиции? — Илья Маркович Вайсверк прощально машет за вагонным стеклом «Стрелы». Сбоку, вместе — Вика... ноты разбросаны по дивану, к валику прислонён виолончельный футляр; Нелли... с мокрыми волосами, на мисхорском пляжике. Чуть позади — композиция сложна! — управдом Мирон Изральевич в куцем плаще, на трамвайных рельсах... задумчивый физрук Веняков, с футбольным мячом под мышкой. И дотлевают в пьяном папиросном дыму следователи Литьев, Фильшин, и костлявый одноглазый институтский спецслужбист Сухинов норовит вытеснить за раму Бочарникова, Зметного. А из¬за взлохмаченной головы Льва Яковлевича потерянно высовываются отец с матерью Соснина, психиатр Душский; всех не перечислить, иных растворяет фон.

Что было с накрытыми уже тенью, что будет с теми, чей черёд впереди? Наверное, пора пообещать в духе сказок Шахерезады и новомодных штампов серийности — все­все оживут ещё, как оживает после долгого сеанса группа натурщиков.

«Портрет...», сам по себе вполне завершённый, — вставное, наподобие матрёшки в матрёшке, ядро другого, обрамляющего романа. Судьбы героев не замкнутся датой календарного конца «оттепели»: траектории судеб, уточняясь в минувшем и устремляясь к перелому веков, фантастически совпавшему для доживших с переломом тысячелетий, протянутся в многоплановый и густо населённый, скомпонованный из больших массивов времени текст.

А.Б. Товбин родился в 1936 году.
Закончил школу и архитектурный факультет в Ленинграде. Живёт в Петербурге.