Тринадцатый Бактун

ГОНЧАР
Я на длинную доску оперся слегка —
и большая старинная чаша,
рухнув с полки, распалась на два черепка,
на полу земляном раскололась.
— По разбитой посуде не плачь никогда, —
улыбнулся латыш бородатый. —
Ведь беда, как известно, совсем не беда,
если руки способны работать.
Смочит губы сухие в домашнем вине,
сдвинет в угол ногою осколки.
Из латгальской печи на открытом огне
вынет он рукотворное чудо.
И протянет мне черный горячий кувшин,
мол, держи, не жалей об ушедшем.
Поклонюсь до земли я — от русской души —
что мне дать ему, кроме любови?
Из далеких веков, из глухой старины
этот парень в рубахе былинной.
Я и он — два осколка разбитой страны.
И не вылепить новой, не склеить