Уголки

Проза автора похожа на хроники странствий между смыслом и денотатом, «между явью и навью». Она — словно фиксация обреченных попыток «скрыться в коробок собственных мыслей перед лицом космоса». В ней — прекрасная декадентская печаль: «подлинная истина недоступна людям, удел всех и каждого — только мнение, вроде бы как и свое». В ней поиск равновесия в равнодушии: «Существование без веры в Бога, в лучшее или худшее, и во что бы то ни стало, существование, лишенное всяких иллюзий в простом осознании того, что и это понимание есть очередная, совсем неважная иллюзия, в конечном итоге вербализировалось в простую, давно доступную любому обитателю плоскогорья мантру: мне все равнО, ведь все равнО все рАвно, рАвно и все равнО».

В ней — «...так называемая экзистенциальная тоска: ну не было никакого смысла в показывании образа не­себя! Если не считать таким смыслом известность, связи, деньги...»